- 27 окт 2010 01:39.46
#2503867
Всем привет)))
Прошу прощения,что вмешиваюсь
А как вам такое
С уважением Аркадий
Секретный поход советских танкистов к границам Индии.
ИЮЛЕ 1937 года командиру Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Ф. Дзержинского войск НКВД комбригу П. Торощину поступило конфиденциальное указание: с соблюдением строжайшей секретности подготовить танковое подразделение для участия в "длительных учениях в условиях горного лагеря". Место и время проведения "маневров" не оглашалось. Даже в Главном управлении пограничных и внутренних войск НКВД об истинной задаче танкистов-дзержинцев знали буквально единицы.
Для укомплектования подразделения требовалось отобрать лучших командиров и красноармейцев, не только отличников боевой и политической подготовки, умелых специалистов своего дела, но, что немаловажно, "преданных делу Ленина-Сталина", то есть политически благонадежных. Некоторые задавались вопросом: почему всего лишь для участия в каких-то "учениях" такой строгий отбор и необычайная конспирация? Но вслух его никто не высказывал, так как в чекистских войсках все были приучены беспрекословно выполнять приказ и лишних вопросов при этом не задавать.
Строгим критериям отбора кандидатов для участия в странных "учениях", по мнению командования, отвечал и лейтенант Борис Князьков, проходивший на тот момент службу в подмосковном Реутове в должности командира танкового взвода дивизии имени Ф. Дзержинского.
Биографическая справка. Борис Георгиевич Князьков родился в 1914 году в семье крестьянина Смоленской губернии. После окончания семилетки уехал к родственникам в Москву с целью продолжить образование. В столице увлекся игрой в футбол, был приглашен в одну из команд спортобщества "Динамо" и зачислен воспитанником автобронедивизиона ОДОН имени Ф. Дзержинского войск ОГПУ. Проявил себя не только в спорте, но и в овладении боевой техникой. В 1931 году был направлен на учебу в одну из школ погранохраны и войск ОГПУ, после успешного окончания которой возвратился в дивизию имени Ф. Дзержинского.
ФОРМИРОВАНИЕ отдельной сводной танковой роты проходило в сжатые сроки. Ее боевой состав, даже по нынешним меркам, оказался довольно внушительным: три взвода по пять легких скоростных танков БТ-7, плюс танк этой же серии для командира роты, а также взвод разведки — это еще пять танков Т-38. Всего 21 танк — весьма мощный бронированный кулак, способный нанести сокрушительный удар не только по условному противнику.
Кроме того, в состав роты были включены передвижная ремонтная мастерская, автомобильная радиостанция с экипажем и саперный взвод. Также танкистам придавалось необходимое количество грузового автотранспорта — для перевозки личного состава, имущества, горюче-смазочных материалов и боезапаса.
Бронированное подразделение возглавил командир одного из танковых дивизионов капитан Илья Хорьков.
Из газетной заметки Н. Чугунова "Три ордена": "Илья Михайлович Хорьков — один из тех рабоче-крестьянских командиров, которых вырастила и воспитала большевистская партия, кто, не щадя своих сил и жизни, зорко охраняет завоевания Октябрьской социалистической революции".
За идеологической риторикой газетной корреспонденции скрывался человек с солидным стажем военной службы и богатым боевым опытом. В рядах РККА будущий командир-танкист с 1918 года. Он отважно сражался за советскую власть с белогвардейцами. Затем, после окончания курсов краскомов, судьба забросила его в Среднюю Азию. Здесь комзвода Хорьков участвовал в ликвидации многочисленных басмаческих банд. За боевые подвиги был удостоен ордена Красного Знамени Бухарской Народной Советской Республики. В 1933-м еще одна высокая награда — орден Красного Знамени, на сей раз — СССР. Лихие кавалеристы, пересаживаясь с коня на танк, первыми осваивали новую грозную боевую технику. Так орденоносец Хорьков стал танкистом.
1 сентября 1937 года танковая рота погрузилась в железнодорожный эшелон на станции Реутово и с соблюдением повышенной конспирации убыла "в неизвестном направлении". В одном из приказов по этому поводу особо подчеркивалось, что "погрузка частей, перевозка по железной дороге должны производиться с соблюдением строжайшей секретности", а личный состав предупреждался о том, что в письмах на родину запрещается указывать "действия своих частей и подразделений, а также наименования местных населенных пунктов...". Спустя несколько дней перед взором бойцов раскинулись среднеазиатские пейзажи...
ПОД "БЕЛЫМ СОЛНЦЕМ" СИНЬЦЗЯНА
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ эшелон оказался в Киргизии на станции Кант. Танкистам было объявлено, что они поступают в распоряжение полковника Н. Норейко, который возглавлял одну из двух особых групп войск — Нарынскую (название от места сосредоточения войск — города в Киргизии), группа уже перешла границу с Китаем и находилась в Синьцзяне. Позже участникам "учений" было объявлено, что они призваны "оказать интернациональную помощь компартии Китая в провинции Синьцзян".
Но на самом деле все было гораздо сложнее. Здесь столкнулись геополитические интересы трех государств — СССР, Японии и Китая. В 1927 году национальная революция в Китае завершилась поражением. Власть перешла к гоминьдану — буржуазно-националистической партии во главе с Чан-Кай-Ши. Китайские коммунисты, которым Советский Союз помогал, вынуждены были уйти в глухие районы на так называемые "революционные опорные базы".
Власть в Синьцзяне, пользуясь слабым контролем гоминьдановского правительства, в 1933 году захватил Шен-Ши-Цай, который объявил себя дубанем (правителем) огромной территории. Не желая, подчинятся официальным властям, он ориентировался на "северного соседа" и даже вынашивал идею вступления в ВКП(б). Впрочем, еще в 1933 году по линии разведорганов советское правительство было проинформировано о том, что "коммунизм Шен-Ши-Цая и его искренность сомнительны, скорее всего являются дипломатическим ходом". Но руководство СССР, опасаясь упрочения и в этом регионе власти гоминьдана или повторения маньчжурского сценария — создания марионеточного прояпонского государства типа Маньчжоу-го, сделало ставку на "дубаня" и продолжало оказывать ему военную помощь.
Однако большинство мусульманского населения — уйгуры и дунгане — систематически восставали против власти Шен-Ши-Цая. К примеру, в одной из разведсводок штаба Среднеазиатского военного округа особо подчеркивалось, что "положение Синьцзяна характеризуется враждебными отношениями двух военных группировок: урумчинского правительства и 36-й дунганской дивизии...". Это соединение, как подчеркивалось в документе, "за время своего пребывания в Хотанском округе... основательно ограбило округ поборами и налогами", чем вызвало недовольство среди местного населения, большинство которого составляют уйгуры, и способствовало усилению уйгурского национального движения, среди руководителей которого окрепла "идея создания независимого Уйгуристана".
Что касается армии официального урумчинского (г. Урумчи — столица Синьцзяна) правительства, то она, по оценкам советской военной разведки, находилась в плачевном состоянии: обеспечение нищенское, казармы не оборудованы, постельные принадлежности отсутствовали, солдаты завшивлены, никакой организованной боевой подготовки не проводится.
В 1937 году вспыхнуло очередное восстание против дубаня, которое деморализованная армия подавить была не в состоянии. И Шен-Ши-Цай в очередной раз обратился за помощью к советскому правительству. Отказа, разумеется, не последовало...
"БРОНЕВОЙ УДАРНЫЙ..."
ПЕРЕД выступлением в поход через Памир танкистов переодели в "обмундирование особого заказа", которое более походило на одежду местного населения, — одинакового покроя халаты и шапки характерной формы. Так же были одеты и армия дубаня, и формирования повстанцев. Брать с собой в поход снаряжение с советской символикой категорически запрещалось.
Командир роты капитан Хорьков получил задачу: совершить марш по маршруту Кант — Рыбачье— Нарын. Далее — по высокогорному Туругартскому перевалу пересечь границу с Китаем и выйти на сопредельную территорию — в провинцию Синьцзян.
Наша справка. Проблема Синьцзяна, северо-западной провинции Китая, граничившего с Россией (затем с СССР), возникла в 70-е годы ХIХ века, когда местные мусульмане — уйгуры и дунгане — под руководством Якуб-бека фактически свергли китайскую власть на огромной территории и провозгласили образование собственного государства. В этой ситуации Цинская династия вынуждена была обратиться к России с просьбой о помощи. Александр II распорядился ввести в Синьцзян части русской армии и казачьи формирования, которые помогли китайским властям подавить уйгуро-дунганское восстание.
С очередной "головной болью" Синьцзяна столкнулось уже советское правительство. После окончания Гражданской войны на территории этого района укрылись несколько тысяч белогвардейцев генерала А. Дутова и Азиатской дивизии небезызвестного барона Р. Унгерна. Здесь также находили пристанище басмачи и крестьяне среднеазиатских советских республик, бежавшие от голода и коллективизации.
В конце 1933 года, в результате конфликта между Шен-Ши-Цаем и центральным гоминьдановским правительством Китая в Синьцзян вошли две китайские дивизии, большую часть личного состава которых составляли дунгане, положение дубаня стало критическим. Русский белогвардейский полк, состоявший на службе у Шен-Ши-Цая, с трудом удерживал столицу провинции — Урумчи. Дубань, ориентировавшийся на северного соседа, запросил у СССР военной помощи. В начале 1934-го группа войск РККА и ОГПУ перешла советско-китайскую границу и участвовала в подавлении восстания дунган. После чего сюда были назначены советские военные советники, один из которых — выпускник восточного факультета Военной академии им. М.В. Фрунзе П.С. Рыбалко, будущий маршал бронетанковых войск и дважды Герой Советского Союза. Однако волнения уйгур и дунган, основанные на недовольстве официальными властями и междоусобными противоречиями, продолжались.
Этим умело пользовались японские милитаристы, засылавшие в Синьцзян своих тайных эмиссаров. Провинция вполне могла повторить путь Маньчжурии, где японцами было создано марионеточное государство Маньчжоу-го. Такой поворот никак не устраивал СССР.
ПЕРЕХОД через горные кряжи на танках по неустроенным дорогам, по которым можно было проехать разве что только на арбе, был крайне опасен. Тем не менее Памирские горы были преодолены успешно, без особых происшествий.
Успеху прежде всего способствовала отличная подготовка механиков-водителей боевых машин. Они смогли провести по горным тропам танки, стальные гусеницы которых на гранитных камнях скользили, словно коньки на льду. Одно неосторожное движение, и тяжелая стальная машина может легко слететь в пропасть. Немалая заслуга в успешном преодолении высокогорного перевала принадлежала комсоставу. Распорядительность, четкие и умелые действия командиров, которые были всего лишь лейтенантами (но какими!), способствовали завершению этого, без преувеличения, поднебесного танкового броска.
К примеру, заместителем командира роты был старший лейтенант М. Кущанов, а командирами взводов молодые лейтенанты: первого — Б. Князьков, второго — Н. Коляко, третьего — А. Ковалевский. Техники также носили в петлицах по два-три "кубаря". Но несмотря на невысокие звания, командиры-танкисты оказались на высоте в прямом и переносном смысле этого слова.
"...ПОД НАПОРОМ СТАЛИ И ОГНЯ"
ЭТИ СЛОВА популярной некогда песни о "трех танкистах" и "летевшей наземь вражьей стае" словно списаны с журнала боевых действий дзержинцев. Мусульманские повстанцы в страхе разбегались "под напором стали и огня" невиданных ими доселе неуязвимых "железных колесниц".
Спустившись с гор, танки сразу же включились в боевые действия. Они поддерживали конную группу полковника Норейко. Благо тактико-технические данные именно этих боевых машин позволяли это сделать. Танк БТ-7 — "быстрый танк" — колесно-гусеничный, со скоростью движения на гусеничном ходу свыше 60 километров в час, на колесном — до 90. Там, где позволяли условия — была твердая почва, траки снимались и боевые машины мчались вперед с огромной скоростью на колесах-дисках, повергая в ужас повстанцев и местное население. Вооружение почти не применялось, "железная колесница" и без того действовала деморализующе.
Повстанцы в открытый бой не вступали. Пытались оказывать сопротивление в укрепленных населенных пунктах, которые называли крепостями. Но для танков они не были препятствием. Стальные боевые машины легко пробивали деревянные ворота и рушили глинобитные стены. Противник, вооруженный допотопными винтовками, не смог оказать сколько-нибудь значительного сопротивления. А большинство и не пытались этого делать. Завидев, как танки легко врываются в их крепости, бросали оружие и, закрывая руками голову, с воплями "Шайтан-арба!" падали на землю. Оставалось только брать их в плен.
Вскоре беспрерывные марши и всепроникающая пустынная пыль стали сказываться на техническом состоянии машин. Двигаться вперед по чужой территории решили бросками — от рубежа к рубежу. Пока одну часть танков ремонтируют, другая — ведет боевые действия. Затем подтягиваются приведенные в боевое состояние танки, а у вышедших из строя меняют траки, очищают от пыли и грязи моторы. Затем все повторяется.
Особенно тяжело пришлось в пустыне Такла-Макан, где встречались зыбучие пески. Князьков вспоминал об одном эпизоде. Как-то его машину обогнал автомобиль командира роты. Лейтенант остановил свой танк, чтобы уточнить боевую задачу. Гусеницы тяжелой машины стали медленно погружаться в пустынный песчаный грунт. Князьков не придал этому значения. Несколько минут ушло на уточнение задачи. После чего танк взревел, но остался на месте, а гусеницы зарылись в песок. Попытались откапывать лопатами, но танк опускался все глубже. Решили выкопать пологий спуск, уложить на него бревна, предусмотрительно закрепленные на броне еще в начале похода, по ним выбрались наверх. Опасный участок покидали на полной скорости, чтобы вновь не увязнуть в песке.
Финалом оперативно-боевой деятельности конной группы и входившей в ее состав танковой роты было пленение крупной группировки противника у границы с Индией и захват большого каравана с награбленным имуществом (до 25 тысяч верблюдов и ишаков).
Среди трофеев находилось огромное количество ценностей — драгоценных камней, золотых и серебряных изделий. Все это было переправлено на территорию СССР на специально прилетевших с этой целью самолетах. Посадочные площадки для них спешно готовились дзержинцами — укатывали грунт траками танков и одновременно обеспечивали безопасность при погрузке и отправке самолетов...
ВОЗВРАЩЕНИЕ на Родину оказалось не менее сложным. Работа танков в условиях пустыни ускорила износ механизмов и деталей. Цилиндры, поршни и кольца сильно сработались, вследствие чего резко упала мощность моторов. В гусеничных лентах движителей вышли из строя до 15 процентов траков, а соединительные пальцы приобрели форму коленчатых валиков.
Если танковые двигатели с помощью ремонтников смогли привести в рабочее состояние, то передвижение на траках там, где это нельзя было делать на колесном ходу, осуществлялось следующим образом: составлялись гусеничные ленты, которые ставились на часть машин. Они совершали марш на несколько десятков километров. Затем ленты с них снимались, грузились на автомобили и возвращались к оставшимся танкам.
И так, по этапам, достигли перевала. Спускаться по горной дороге было решено на колесном ходу, ходя это было весьма рискованно. Правда, саперные подразделения, пока танкисты находились в Синьцзяне, успели расширить и привести горную дорогу в более-менее божеский вид. Перевал прошли без происшествий. Погрузились на станции Кант в железнодорожный эшелон и прибыли в пункт постоянной дислокации — в Москву.
Спустя несколько месяцев, 19 октября 1938 года, вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении участников легендарной операции. Капитан И. Хорьков получил орден Красной Звезды, а лейтенант Б. Князьков — медаль “За боевые заслуги”. В указе не было ни слова об истинных мотивах награждения. Его текст был нейтральным: "За образцовое выполнение специальных заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за выдающиеся успехи и достижения в боевой, политической и технической подготовке соединений и частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии и войск НКВД". Создавалось впечатление, что действительно проходили широкомасштабные учения, а не военный рейд на территорию сопредельного государства.
Вскоре после прибытия танкистов в Москву, в сентябре 1938-го, арестовали, как "врага народа", командира дивизии комбрига П. Торощина. Его обвинили в участии "в заговорщической организации, существовавшей в войсках НКВД" и через полтора года по приговору военной коллегии Верховного суда СССР расстреляли.
Тогда же, в сентябре 38-го, Шен-Ши-Цай побывал с визитом в Москве, где все-таки получил заветный партбилет. У власти в Синьцзяне он пробыл до 1943 года. А в 1948-м, после установления во всем Китае власти коммунистов, он погиб при загадочных обстоятельствах. Что же касается проблем сепаратизма в Синьцзяне, то и поныне идея создания самостоятельного мусульманского государства здесь существует...
Судьба к участникам "танкового десанта" через Памир была благосклонна. Их не затронули сталинские репрессии, прокатившиеся по командно-начальствующему составу войск НКВД в 1938 — 1940 годах. Многие из них сражались на фронтах Великой Отечественной войны и были награждены орденами и медалями. Что касается полковника в отставке Б. Князькова, то он намного пережил всех действующих лиц синьцзянской эпопеи и ушел из жизни лишь три года назад, оставив короткие воспоминания, всего несколько страничек машинописного текста, о секретном походе советских танкистов к границам Индии
С уважением Аркадий
... но далее это я буду расценивать просто как флуд и т.д....
Где писалось - что эта звезда на Черкасова?? У Черкасова Звезда № 3374!!!
