- 17 ноя 2013 12:18.51
#4490702
Из книги: Белобородов А.П. Прорыв на Харбин. — М.: Воениздат, 1982
Если взглянуть на географическую карту Дальнего Востока, то на юге Приморского края, к западу от озера Ханка, можно увидеть выступ, обращенный в сторону Северо-Восточного Китая (Маньчжурии). Этот выступ как раз и занимала 1-я Краснознаменная армия летом 1945 года, в канун Маньчжурской наступательной операция. Особенности местности, на которой войскам предстояло наступать, нам, старым дальневосточникам, были в общем известны, поскольку тайга по обе стороны границы одинакова. Горные хребты как бы барьерами отделяли советское Приморье от Центральной Маньчжурской равнины. Горы покрывал сплошной девственный лес. Могучий дубняк, кедровник, сосны, липы, березы, увитые [60] лианами и диким виноградом, перемежались с колючим кустарником и полукустарником. Кусты заполняли все промежутки между деревьями, свешивались с ветвей, коврами стелились по земле, выставив вверх шипы длиной с палец, твердые и острые, как швейная игла. Человека неопытного эти созданные природой колючие заграждения могли в буквальном смысле раздеть за несколько минут, изрубцевав при этом тело, проткнув насквозь толстые подошвы обуви. Поэтому труден был здесь путь даже для вездесущей опытной пехоты. А внизу, у подножия, на многие километры тянулись узкие, тоже заросшие лесом долины, которые называют падями или распадками. По ним текли речки и ручьи, настолько сильно заболоченные, что в них увязал такой маневренный и вместе с тем мощный танк, как Т-34. Болота встречались не только в низких местах, но и на взгорьях. Взберешься, бывало, на вершину сопки и увязнешь по колено в слабом, хлюпающем грунте. Таковы особенности здешней горной тайги.
Прибавьте сюда бездорожье и отсутствие крупных населенных пунктов. Да что там говорить о крупных! Карты, которыми мы пользовались, свидетельствовали, что на первых 18—20 километрах маньчжурской территории нет никаких населенных пунктов, если не считать японских пограничных застав да отдельных китайских фанз (глинобитных домиков). Их соединяли горные тропы, где и два-то человека разминутся с трудом. А нам предстояло провести здесь шесть стрелковых дивизий, зенитно-артиллерийскую дивизию, более 400 танков и самоходных орудий, бригады тяжелой артиллерии, две инженерно-саперные бригады, тысячи автомашин с грузами.
По самым жестким оценкам, полоса, отведенная нам для наступления, считалась непроходимой для войсковых соединений с их тяжелой техникой. Закономерен вопрос: почему командование 1-го Дальневосточного фронта поставило 1-ю Краснознаменную армию на это направление? Прежде всего потому, что надеялось на нее. Она уже несколько десятилетий несла свою боевую службу в тайге. Все учения и длительные марши, практически вся жизнь войск проходила в чрезвычайно трудных условиях горных лесов и болот, где ступала лишь нога охотника да солдата. Некоторые соединения армии (например, 39-я стрелковая дивизия) в 1929 году и позже приобрели опыт боевых действий именно здесь, в Приморье. Большинство бойцов, командиров, политработников были природными [61] сибиряками и дальневосточниками. Они с малых лет привыкли к таежной глухомани и чувствовали себя в ней как дома.
………
Однако общая обстановка сложилась для врага настолько тяжелая, что уже к исходу 10 августа он вынужден был отбросить всякую мысль о немедленном контрударе и спасать свои дивизии от окружения, от двустороннего охвата их войсками 35-й и 1-й Краснознаменной армий. Большую роль в этом сыграл быстрый прорыв через тайгу нашей ударной группировки — 59-го и 26-го стрелковых корпусов.
Понятие "высокие темпы" надо рассматривать с учетом описанной выше обстановки. Танкист, да и пехотинец, которым не приходилось пробиваться через таежные дебри, возможно, лишь улыбнутся, когда прочитают, что продвижение по 500—700 метров в час нас удовлетворяло. Этим скептикам отвечу цифрами. В той же 22-й дивизии из 20 км, пройденных за первые сутки (считая вместе оба маршрута), на восьми километрах пришлось выкладывать сплошной настил, то есть деревья, сваленные танками и распиленные на бревна. С самого начала стало ясно, что одним саперам, 16 батальонам{29}, все-таки не справиться с колоссальным объемом работы. Поэтому к ней были подключены стрелковые полки из вторых эшелонов дивизий, а затем и артиллеристы и тыловые части, а в конце концов все, кто продвигался по колонным путям. И пока мы не вышли из тайги на дороги, более двух третей личного состава армии было занято дорожными [95] работами. Тяжело дались нам эти таежные километры, но зато и результат прорыва превзошел все предварительные расчеты, в том числе по срокам.
Несмотря на то что мы продвигались сразу по семи маршрутам, несмотря на огромные усилия инженерных войск, непрерывно усовершенствовавших пробитые через тайгу колонные пути, сделать это было чрезвычайно трудно. Ведь за первые 20 часов наступления общая суммарная протяженность этих путей составила до 70 км. Но дело не только в числе километров. Дело в том, что войска с их тяжелой техникой шли непрерывно. Но мог же командир дорожного отряда просить танкистов, чтобы они подождали, пока его саперы устроят такой настил, который не повредят даже танки. Все действия войск, в том числе саперных, были нацелены на решение главной задачи — как можно быстрее выйти в глубокие тылы противника. Поэтому дорожным отрядам после прохода очередной колонны приходилось опять и опять восстанавливать сильно поврежденную, а иногда и совсем разбитую лесную дорогу. Колесный транспорт в буквальном смысле проталкивали через заболоченные участки на своих плечах. Неимоверно тяжелая эта работа окупилась сторицей, когда мы подвели итоги первого дня наступления в полосах 59-го и 26-го корпусов. До выхода на основную, или, на военном языке, осевую, дорогу — чангулиньскую оставалось преодолеть сравнительно неширокий участок горной тайги — 6—12 км, причем часть этого маршрута падала на японские военные дороги. Пусть они очень плохи, но все-таки не надо валить танками лес и выкладывать многокилометровые настилы и гати, как в первый день наступления.
Если взглянуть на географическую карту Дальнего Востока, то на юге Приморского края, к западу от озера Ханка, можно увидеть выступ, обращенный в сторону Северо-Восточного Китая (Маньчжурии). Этот выступ как раз и занимала 1-я Краснознаменная армия летом 1945 года, в канун Маньчжурской наступательной операция. Особенности местности, на которой войскам предстояло наступать, нам, старым дальневосточникам, были в общем известны, поскольку тайга по обе стороны границы одинакова. Горные хребты как бы барьерами отделяли советское Приморье от Центральной Маньчжурской равнины. Горы покрывал сплошной девственный лес. Могучий дубняк, кедровник, сосны, липы, березы, увитые [60] лианами и диким виноградом, перемежались с колючим кустарником и полукустарником. Кусты заполняли все промежутки между деревьями, свешивались с ветвей, коврами стелились по земле, выставив вверх шипы длиной с палец, твердые и острые, как швейная игла. Человека неопытного эти созданные природой колючие заграждения могли в буквальном смысле раздеть за несколько минут, изрубцевав при этом тело, проткнув насквозь толстые подошвы обуви. Поэтому труден был здесь путь даже для вездесущей опытной пехоты. А внизу, у подножия, на многие километры тянулись узкие, тоже заросшие лесом долины, которые называют падями или распадками. По ним текли речки и ручьи, настолько сильно заболоченные, что в них увязал такой маневренный и вместе с тем мощный танк, как Т-34. Болота встречались не только в низких местах, но и на взгорьях. Взберешься, бывало, на вершину сопки и увязнешь по колено в слабом, хлюпающем грунте. Таковы особенности здешней горной тайги.
Прибавьте сюда бездорожье и отсутствие крупных населенных пунктов. Да что там говорить о крупных! Карты, которыми мы пользовались, свидетельствовали, что на первых 18—20 километрах маньчжурской территории нет никаких населенных пунктов, если не считать японских пограничных застав да отдельных китайских фанз (глинобитных домиков). Их соединяли горные тропы, где и два-то человека разминутся с трудом. А нам предстояло провести здесь шесть стрелковых дивизий, зенитно-артиллерийскую дивизию, более 400 танков и самоходных орудий, бригады тяжелой артиллерии, две инженерно-саперные бригады, тысячи автомашин с грузами.
По самым жестким оценкам, полоса, отведенная нам для наступления, считалась непроходимой для войсковых соединений с их тяжелой техникой. Закономерен вопрос: почему командование 1-го Дальневосточного фронта поставило 1-ю Краснознаменную армию на это направление? Прежде всего потому, что надеялось на нее. Она уже несколько десятилетий несла свою боевую службу в тайге. Все учения и длительные марши, практически вся жизнь войск проходила в чрезвычайно трудных условиях горных лесов и болот, где ступала лишь нога охотника да солдата. Некоторые соединения армии (например, 39-я стрелковая дивизия) в 1929 году и позже приобрели опыт боевых действий именно здесь, в Приморье. Большинство бойцов, командиров, политработников были природными [61] сибиряками и дальневосточниками. Они с малых лет привыкли к таежной глухомани и чувствовали себя в ней как дома.
………
Однако общая обстановка сложилась для врага настолько тяжелая, что уже к исходу 10 августа он вынужден был отбросить всякую мысль о немедленном контрударе и спасать свои дивизии от окружения, от двустороннего охвата их войсками 35-й и 1-й Краснознаменной армий. Большую роль в этом сыграл быстрый прорыв через тайгу нашей ударной группировки — 59-го и 26-го стрелковых корпусов.
Понятие "высокие темпы" надо рассматривать с учетом описанной выше обстановки. Танкист, да и пехотинец, которым не приходилось пробиваться через таежные дебри, возможно, лишь улыбнутся, когда прочитают, что продвижение по 500—700 метров в час нас удовлетворяло. Этим скептикам отвечу цифрами. В той же 22-й дивизии из 20 км, пройденных за первые сутки (считая вместе оба маршрута), на восьми километрах пришлось выкладывать сплошной настил, то есть деревья, сваленные танками и распиленные на бревна. С самого начала стало ясно, что одним саперам, 16 батальонам{29}, все-таки не справиться с колоссальным объемом работы. Поэтому к ней были подключены стрелковые полки из вторых эшелонов дивизий, а затем и артиллеристы и тыловые части, а в конце концов все, кто продвигался по колонным путям. И пока мы не вышли из тайги на дороги, более двух третей личного состава армии было занято дорожными [95] работами. Тяжело дались нам эти таежные километры, но зато и результат прорыва превзошел все предварительные расчеты, в том числе по срокам.
Несмотря на то что мы продвигались сразу по семи маршрутам, несмотря на огромные усилия инженерных войск, непрерывно усовершенствовавших пробитые через тайгу колонные пути, сделать это было чрезвычайно трудно. Ведь за первые 20 часов наступления общая суммарная протяженность этих путей составила до 70 км. Но дело не только в числе километров. Дело в том, что войска с их тяжелой техникой шли непрерывно. Но мог же командир дорожного отряда просить танкистов, чтобы они подождали, пока его саперы устроят такой настил, который не повредят даже танки. Все действия войск, в том числе саперных, были нацелены на решение главной задачи — как можно быстрее выйти в глубокие тылы противника. Поэтому дорожным отрядам после прохода очередной колонны приходилось опять и опять восстанавливать сильно поврежденную, а иногда и совсем разбитую лесную дорогу. Колесный транспорт в буквальном смысле проталкивали через заболоченные участки на своих плечах. Неимоверно тяжелая эта работа окупилась сторицей, когда мы подвели итоги первого дня наступления в полосах 59-го и 26-го корпусов. До выхода на основную, или, на военном языке, осевую, дорогу — чангулиньскую оставалось преодолеть сравнительно неширокий участок горной тайги — 6—12 км, причем часть этого маршрута падала на японские военные дороги. Пусть они очень плохи, но все-таки не надо валить танками лес и выкладывать многокилометровые настилы и гати, как в первый день наступления.
